17 марта – день Святого Патрика. Да здравствует пиво и зеленые человечки!

А персонаж-то и правда был весьма достойный. Патрик - первый христианский проповедник, провозгласивший, что Бог живет во всем нас окружающем и в нас самих. «Бог в траве и ветре, на склонах гор и в глубинах моря, в глазах, что на меня смотрят, и в ушах, что меня слышат. Бог в сердце каждого из нас. Бог во мне». Это почти цитата из молитвы «Щит» (Breastplate) или «Мольба оленя», которая если и не была написана самим Патриком (в ее итоговом варианте), то, безусловно, берет начало из его учений. Такая концепция Бога, столь привычная и понятная нам сегодня, была радикальной для первой половины пятого века. Ведь в это же время в сердце увядающей Римской Империи пишет свою «Исповедь» другой известный идеолог христианства - Августин Аврелий. И согласно Блаженному Августину, человеку до Бога, как до неба, а войти в «град Божий» можно лишь через воздержание (во всем, и даже в рамках супружеской пары) и беспрекословное повиновение Церкви. Его труды лягут в основу инквизиции. А тут, по другую сторону Ирландского моря, – на тебе! Бог - вот он, рядом, за каждым кустом, твой лучший друг. Если бы Риму в тот момент было дело до Патрика, его наверняка признали бы еретиком.

Почему такое восприятие Всевышнего родилось именно у Патрика? Да потому что он проповедовал в Ирландии. И если бы он не смог адаптировать христианство под картину мира тех, кого хотел обратить, мы бы сейчас о нем не говорили.

Главными ценностями воинственных кельтов были верность, отвага и щедрость. Эти ценности легко превратились в христианские эквиваленты - веру, надежду и благотворительность. Тем более что Патрик подавал хороший личный пример. Он посвятил Ирландии всю жизнь – верность и вера в свое дело. Он не боялся ни самих дикарей-кельтов, ни их обычаев, ни путешествий по острову (а это было весьма небезопасное место) – отвага и надежда (упование) на Господа. Он отдавал все что имел и помогал обездоленным и слабым – щедрость и благотворительность. Все это позволило Патрику войти в доверие к ирландцам, стать «своим». Но этого было недостаточно, чтобы язычники отбросили вековые привычки и устремились к Единому Богу.

Кельты внушали ужас всем «цивилизованным» завоевателям, потому что демонстрировали крайне низкую ценность человеческой жизни. Они были свирепы в бою и как будто бы не боялись смерти. Но на самом деле им было очень страшно жить. Их окружали божества, духи, мистические животные, люди со сверхъестественными способностями (колдуны и ведьмы, друиды, а также, что интересно, поэты и прочие «деятели искусства»). И все они желали тебе зла, требовали жертвоприношений (в том числе человеческих), накладывали строгие табу и жестоко карали за их нарушение, постоянно искали твои слабые места, а уж если находили, били по ним со всей своей магической силой. Не удивительно, что «эталонной» у кельтов считалась героическая, но короткая жизнь - быстрее покинуть этот страшный мир, по возможности покрыв себя славой (через верность, отвагу и щедрость).

Глубокий мистицизм кельтов стал благодатной почвой для новой веры. Они уже были до мозга костей религиозны! Патрику оставалось только трансформировать их мрачное и кровавое восприятие мира в столь же насыщенное, но светлое и доброе. А кто не хочет перестать бояться? Оказывается, Бог нас любит и желает нам добра. Да, он не избавляет нас от земных страданий, но ведет к спасению. И да, Бог по-прежнему за каждым камнем и деревом, но он не вредит, а хранит нас и опекает.

«Ура!» - воскликнули ирландцы. – «Теперь не нужно изо всех сил стремиться сдохнуть в бою! И не нужно напиваться до беспамятства, чтобы избавиться от страха темноты и спать спокойно. Ну, разве что, чуть-чуть пивка во славу Святого Патрика?»

Использованы материалы:
Carmel McCaffrey, Leo Eaton, “In Search of Ancient Ireland”; Malachy McCourt, “History of Ireland”; Thomas Cahill, “How the Irish Saved Civilization”; Wikipedia

Я весьма осторожна по отношению к любым меньшинствам, особенно религиозным. Нет ничего хуже непрошенного проповедника, который, пользуясь твоим терпением и хорошим воспитанием, зарядит получасовую лекцию с целью привести тебя к единственному истинному пониманию мира. Поэтому я напряглась, увидев, что два свободных места в вагоне для меня и сына находятся аккурат напротив странной семейки. Мать и пятеро детей: длинные грубоватые платья, белые чепчики, широкополые шляпы, дешевые истоптанные ботинки, штаны на подтяжках и язык, очень похожий на немецкий, но не совсем он. Это амиши! Что ж, делать нечего, и мы заняли свои кресла. Поезд тронулся.

Довольно скоро я почувствовала, что не могу отвести глаз от своих соседей. Вопреки моим ожиданиям, я испытывала к ним симпатию. Мне нравилось смотреть на их простые лица, в которых была какая-то внутренняя красота. На искренность и открытость их отношений друг к другу. На их спокойные манеры. Как будто эту семью отделяли от остального вагона невидимые границы, внутри которых иначе текло время, действовали другие законы. И меня начало затягивать в этот мир, словно я попала на съемочную площадку фильма о позапрошлом столетии. Я не смогла сдержаться и стала тайком фотографировать их при помощи «таблетки», делая вид, что показываю сыну что-то на экране. Мне хочется надеяться, что эта скромная подборка в сомнительном качестве хоть как-то передаст мое любование этой семьей.

Кто же такие амиши? Довольно много о них написано в интернете, в том числе, википедии. Вот несколько ссылок: Амиши, Образ жизни и культура амишей.

Само слово амиши (с ударением на первый слог) происходит от фамилии основателя их движения – проповедника Якоба Аммана, жившего в Германии во второй половине 17го века. Их религия – это ответвление христианства под названием анабаптизм. Основополагающим моментом, отделившим анабаптистов, был отказ от крещения в младенчестве. Крещение воспринималось как осознанный выбор следовать учению Христа, и сделать этот выбор человек мог лишь в сознательном возрасте.

Амиши приехали в США в 18 – 19 веках из Европы (в основном, Германии и Швейцарии), где их нещадно притесняли за религиозные и бытовые странности. Сегодня здесь их насчитывается порядка 270 000. Кстати, до Второй Мировой войны довольно крупные общины существовали в России (Поволжье) и на Украине. А потом они тоже эмигрировали в Штаты. Амиши сохраняют свой диалект немецкого – пенсильванский или швейцарский. На нем говорят внутри семьи. А с аутсайдерами общаются на чистом английском.

Амиши почти полностью обеспечивают себя питанием, ведя фермерские хозяйства. Многие продукты поступают в продажу и высоко ценятся, как натуральные. В штатах, где развиты общины (например, Мичиган), на автотрассах можно увидеть плакаты, приглашающие посетить ресторан амишской кухни или магазин их мебели ручной работы.

Амиши намеренно отделяют себя от остального мира и отказываются от благ цивилизации (хотя, пишут, что в последнее время некоторые элементы прогресса таки пробираются в поселения). В домах амишей нет электричества, они не пользуются сотовыми телефонами и компьютерами, не смотрят телевизор. Они обрабатывают поля точно так же, как это делали их предки – при помощи лошадей. Вместо автотранспорта используют повозки. Одежду шьют себе сами. Главный принцип – она не должна привлекать внимание и как-то отличать одного члена братства от другого. Причем молнии, ремни, липучки – все это исключено, и даже пуговицы являются нарушением традиции. Чтобы штаны не спадали, мужчины используют подтяжки. В обуви женщин и мужчин практически нет различий – и у тех, и у других черные грубые ботинки. Платья женщин регламентированы по цвету и фасону, голова должна быть покрыта чепцом или косынкой. А у мужчин на улице обязательны шляпы. Женатому мужчине разрешается отпустить бороду, но не усы. Усы у них ассоциируются с европейскими армейскими офицерами и с милитаризмом в принципе. Амиши – непротивленцы, другими словами, - пацифисты. Они не противятся злу насилием, не участвуют в военных действиях и не служат в армии.

Из анабаптизма также вытекают некоторые другие особенности их жизни. Например, общинность. В трудных ситуациях, в первую очередь, полагаются на помощь семьи, а затем – общины. Семьи большие, по пять детей и более. По статистике амиши – одна из самых быстро растущих популяций в США. Детей воспитывают строго, допускаются телесные наказания. Глядя на то, как умело один из мальчиков шлепал по попе куклу своей сестры, я подумала, что это правда. Да и как иначе справиться и с работой по дому, и с пятью–семью хулиганами?! Образование они обычно получают в школах внутри общины, и только обязательные 8 классов. Старики-амиши, пожалуй, одни из самых счастливых в мире. Они точно знают, что им не грозит одиночество и забвение. Они не исключаются из социальной жизни братства, до самого конца ходят на собрания и проповеди. Им помогает кто-то из их детей или другие члены общины. Таков закон.

В 16 лет молодежь начинает посещать специальные вечерние песнопения (пару раз в неделю), на которых происходит социализация и общение с противоположным полом. Примерно в это же время наступает испытательный срок: молодой человек или девушка могут знакомиться с внешним миром, чтобы через несколько лет принять решение о крещении в церкви амишей и окончательном соединении с общиной или же уходе из нее. Если подросток выбирает остаться в братстве, то практически сразу он женится на девушке «из своих». Подозреваю, что эти два процесса (ухаживания и испытательного срока) не зря идут параллельно. Влюбленные юнцы, горя желанием жениться, вероятнее решат вступить в общину, чем будут искать счастья в большом и незнакомом мире. А вот после крещения обратного пути уже нет. Они обязаны жить по законам братства и соблюдать все правила и требования. Амиши не занимаются миссионерством и не стремятся привлечь в свою церковь новых членов со стороны. Что, в общем-то, понятно: умение так жить впитывается с молоком матери.

В последнее время среди амишей увеличился процент генетических отклонений. Во-первых, из-за того, что они вступают в брак только с представителями своей религии, а во-вторых, потому что изначально все они происходят от 200 жителей г. Эльзас (Германия), откуда пошло их движение (так называемый «эффект основателя»). Именно поэтому, наверное, теперь так часто можно встретить амишей в поездах. Они стали выбирать партнеров из более отдаленных общин, куда не очень-то доедешь на телеге. И, видимо, поезд для них является менее греховным средством передвижения, чем самолет.

В поезде дети вели себя очень хорошо. Старшие присматривали за младшими. У каждого из них был свой характер. Кто-то любил играть и возиться, кто-то читал, а кто-то подолгу молча смотрел в окно. Девочки рисовали, мальчики разговаривали. Интересно, что право сидеть рядом с мамой переходило по очереди и, как мне показалось, по времени. Через определенный промежуток, следуя какой-то негласной команде, один ребенок вставал и на его место садился другой. При этом мама могла спать или читать книжку, не отвлекаясь на движение вокруг. Точно так же ротировались места между самими детьми, кто с кем и на каком месте сидит.

За несколько минут до своей станции они очень дружно, тихо и организованно собрали вещи, надели шляпки и вышли в тамбур. На перроне их ждал папа. Такой же, в шляпке, брюках на подтяжках и сероватой рубашке. С бородой, но без усов. Поезд сильно задержался, но они никого не предупреждали (у них же нет сотовых телефонов). Более того, в отличие от остальных пассажиров, они не сетовали, не вздыхали и не ворчали. А глава семейства ждал их на платформе более двух часов.

Возможно, они поняли, что я их фотографирую. И уж точно они не могли не заметить, что я всю дорогу за ними наблюдала. Но я не почувствовала с их стороны ни стеснения и желания закрыться, ни агрессии или тревоги. Их поведение было совершенно натуральным и адекватным: взгляд в ответ на взгляд, улыбка в ответ на улыбку. Они не ощущают себя изгоями и не боятся быть другими.

Мы можем сколько угодно отделять, вытеснять, высмеивать и даже ненавидеть всех, кто сильно отличается от нас самих. Но они все равно будут. И мне кажется, это высшее мужество: жить не как все и чувствовать себя при этом естественно.

За время совместной дороги я успела привыкнуть к их открытым и добрым, по-своему красивым лицам. Когда они вышли на станции Battle Сreek, в вагоне сразу стало как-то меньше света.