грусть-тоска

Дом, где жила любовь

В то лето почти все время шел дождь, и небо было затянуто низкими облаками. Из окна мне был виден кусок этого неба и круглая башня соседнего дома, где ночью всегда светились два окна. Это если лежать на кровати. Если же к окну подойти, то к вышеуказанному пейзажу добавлялась крыша торгового центра с вентиляционными шахтами, проспект, по которому и днем, и ночью сплошным потоком мчались машины, однообразная череда бетонных коробок и кусочек парковки, где стоял его Форд и моя «девятка». Здесь я была счастлива.

В те редкие дни, когда дождь отступал, солнечные лучи рисовали на потолке над кроватью смешные узоры. Там был и рыцарь в доспехах, и птичий клюв, и перо писателя, и маленькая спиралевидная галактика. Такими утрами особенно не хотелось вставать и ехать на работу. Я спала с правой стороны. И хотя назвать эту кровать двуспальной можно было лишь с натяжкой, мне всегда хватало места рядом с ним.

Я тонула в его объятьях и чувствовала себя такой защищенной. Как маленькая девочка на руках отца. Рядом с ним мне не снились страшные сны. Я знаю, что он просыпался ночью, подолгу смотрел на меня и шептал что-то нежное. Едва открыв утром глаза, я тянулась к нему, и день начинался с любви.

Он дал мне ключи от квартиры и сделал полочки для моих вещей. Уж не знаю как, но все мое барахло на них разместилось. Он прекрасно готовил, хотя и норовил всюду пихнуть лук и лавровый лист. Если он не спешил на работу, то варил мне на завтрак овсяную кашу с изюмом.

Мой самый любимый запах – запах его дыхания. Мой самый любимый вкус – его губы. Мои самые любимые песни – те, которые он пел для меня. Я не знаю звука чудесней его голоса. Для меня не существует ничего уютнее его плеча. Ни один крепдешин не касался моего тела нежнее его рук.

В его лице появлялось что-то дикое, восточное, когда он долго не брился. Мне хотелось пасть перед ним на колени, как тысячелетьями делали женщины во всех уголках света, и признать его власть.

В его глазах жили отблески леса, озерной воды, сосновых стволов и веселые лучики солнца. Когда он улыбался, они кружились в ярком хороводе – зеленый, карий, голубой. Когда он смотрел на меня, эти искры вырывались наружу, щелкали меня в нос, заставляли смеяться и селились на дне моих глаз, порождая счастье.

Он был талантливей меня, умнее, опытней, практичней. Он смог меня приручить, и я теплой кошкой лежала у его ног, готовая подарить ему все, что имела, по первому его слову. Я чувствовала себя целой, только когда он был во мне, когда сила его наслаждения пронизывала мое тело и сочилась из моих волос, щекотала кончики пальцев. Я хотела детей от него. Я безраздельно принадлежала ему.

Он был старше и сильнее меня. Он говорил, что я красива. Он любовался моим телом, но в характере и поведении постоянно находил недостатки. Со временем они стали раздражать его, а я никак не могла понять, что именно мне нужно изменить. Порой мне казалось, что он недоволен именно тем, что я больше всего ценю в себе. Все, что мне дорого и интересно, вызывало у него брезгливость. А мне так хотелось нравиться ему. Я так хотела, чтобы он разделял мои увлечения, признавал мои способности и достижения.

Он был сильнее меня. Я смотрела ему в спину часами. Он не повернулся. Я гладила его плечи и волосы. Он не шевелился. Я говорила, что люблю его. Он не отвечал. И я была не в силах его вернуть.

Холодильник на кухне жутко трещит. Поначалу это мешало мне спать, но сейчас этот звук кажется мне музыкой счастья. За окном проехал первый трамвай. Как и всегда этим летом, идет дождь. Я сижу на подоконнике, пишу эти строки и наблюдаю, как проходит мое последнее утро в его доме. Затем я уйду, чтобы больше не вернуться сюда никогда. Конечно, я все выдержу, но это будет так больно. Я не хочу жить без него. Ведь если я не нужна ему, я не нужна и себе.

Он был сильнее меня. Он говорил, что я красива. Я говорила, что люблю его…

So We'll Go No More a Roving/ Не пойдем гулять мы боле

Lord Byron (George Gordon Byron, 1788 – 1824). Скачать и послушать в исполнении Joan Baez.

Не пойдем гулять мы боле

Поздней ночью при луне,

Хоть и сердце не на воле,

И любовь жива во мне.

 

Острый меч стирает ножны,

Истончает грудь душа,

И любви, и сердцу нужно

Отдохнуть и подышать.

 

Служит ночь любви покровом,

И всегда спешит рассвет,

Но не пойдем гулять мы снова

Под луной с тобою, нет.

 

So, we'll go no more a roving

So late into the night,

Though the heart be still as loving,

And the moon be still as bright.

 

For the sword outwears its sheath,

And the soul wears out the breast,

And the heart must pause to breathe,

And love itself have rest.

 

Though the night was made for loving,

And the day returns too soon,

Yet we'll go no more a roving

By the light of the moon.