любовь

Аллилуйя

Уже два года я работаю медицинским переводчиком. Большинство моих «клиентов» - люди старшего поколения, ведь именно они, переехав в другую страну, с трудом осваивают новый язык. Мне довелось побывать и в операционных, и в отделениях интенсивной терапии, и в онкологических центрах. Переводчик обязан «быть дистиллированной водой»: точно и непредвзято транслировать все, что доктор и пациент говорят друг другу. Даже если это смертельный диагноз. Именно из твоих уст человек узнает, что его жизнь уже не будет прежней. Врачей к этому готовят, а переводчиков нет. Случалось и реветь в машине, выплескивая сдержанные на работе эмоции. Жалость? Да, немного. Но больше восхищение, гордость, преклонение перед судьбами и характерами. И сегодня я просто хочу воздать этим людям хвалу.

Аллилуйя вам, бесконечно Женственные!

Она прекрасно выглядит в свои семьдесят лет. Сейчас у нее в шее игла для биопсии, и слезы текут из глаз от боли. Но она не только улыбается, она еще и с хирургом кокетничает.

Другой Женщине уже за девяносто. Она учится заново ходить после инсульта. И знаете, что ее беспокоит? Сзади, под неплотными завязками больничного халата, когда она ползет с ходунком по коридору, молодым медбратьям могут быть видны «эти ужасные одноразовые трусы!» Халат – бог с ним, другая одежда ей все равно пока не по силам. Но трусы! Она звонит другу, чтобы тот привез ей из дома красивое белье.

Аллилуйя вам, мужественно Живущие!

Древний дед. Уже больше часа он лежит без сознания. Вставная челюсть вывалилась, слюни текут на пижаму. И не человек уже, вроде, - растение! Но тут он приходит в себя, замечает мое присутствие: «О, привет, красавица! К черту рай, когда и на земле ко мне приходят юные девы!» И в глаза возвращается жизнь.

Едва встав с кресла после гемодиализа, маленький восьмидесятилетний старичок надевает яркую оранжевую рубашку, завязывает модный галстук и спешит в университет читать лекцию. Я: «Так вы же толком не знаете английского?» Он: «Зато я отлично знаю механику!»

Аллилуйя вам, преданно Любящие!

Его только что привезли из реанимации. Перезапустили сердце. Все как в кино: «Разряд, еще разряд, есть пульс!» Очнувшись, он рассказывает мне о единственной женщине, которую любил. Простой работяга, всю жизнь батрачил на стройках. Рано женился, уже были дети, когда встретил свою Лизу. Семью не смог бросить. Проклинал себя потом за это. Уже и жены нет, и дети разъехались. «И Лизы нет. Я звонил, искал ее. Умерла она прошлой зимой. А каждый удар вот этого сердца до сих пор принадлежит ей».

«Мы вместе уже полвека», -  говорит мне миниатюрная женщина в «стрекозиных» темных очках. Рядом с ней красивый, несмотря на преклонный возраст, мужчина с яркими голубыми глазами. «Доктор, так какой у него прогноз? У нас есть надежда?» - «У вашего мужа четвертая стадия рака. Это терминальная стадия, - бегло вещает розовощекий медик. На слове «терминальная» он встречает мой строгий взгляд и поправляется, - это продвинутая стадия. Метастазы сразу в нескольких органах. Но с надеждой, конечно, расставаться нужно в последнюю очередь. Мы проведем вам химиотерапию. Многие пациенты очень хорошо реагируют, и даже наблюдается уменьшение опухоли». Пока я перевожу, они держатся за руки. У нее чуть дрожат губы, но никаких слез, никаких истерик. И вдруг мужчина, смеясь, произносит: «Наконец-то у меня есть повод отправить тебя на курсы вождения. Только по магазинам одну все равно не пущу!» Его жена улыбается в ответ. Потом уже, в коридоре, она шёпотом скажет мне: «Я же почти слепая, без мужа мне дорога прямиком в дом престарелых. Он этого не допустит, выживет, я в него верю». Я провожаю их взглядом. Мужчина ведет жену за руку: уверенная походка, плечи расправлены, прямая осанка. И я тоже верю, что он будет жить. Ради нее.

Аллилуйя вам, обычные Люди!

Здесь лишь несколько образов, их было больше. Смеющиеся на операционных столах, сохранившие интерес к миру, женственность и мужество, верные себе и любящие друг друга. Не сдавшиеся, сильные, добрые. Я смотрю на вас и понимаю, насколько важно идти своим путем, любить и быть счастливым. Ведь на все остальное просто нет времени. Я смотрю на вас и верю в Жизнь.

When you are old/Когда ты станешь старой

W.B. Yeats/У.Б. Йейтс

Когда ты станешь сонной и седой,            

Кивая у огня, возьми тот том,                

Листай его и вспоминай о том,             

Как был глубок и мягок взор младой.

                                                                

Как много тех, что радость твоих дней

И красоту превозносили вслух,            

Но лишь один любил скитаний дух      

И на лице печальный бег теней.           

 

И у камина голову склонив,                  

Шепнешь, немного грустно, что с тех пор

Любовь гуляет по вершинам гор,         

Его лицо в мерцаньи звезд сокрыв.

When you are old and gray and full of sleep,

And nodding by the fire, take down this book,

And slowly read, and dream of the soft look

Your eyes had once and of their shadows deep;

 

How many loved your moments of glad grace,

And loved your beauty with love false or true;

But one man loved the pilgrim soul in you,

And loved the sorrows of your changing face.

 

And bending down beside the glowing bars

Murmus, a little sadly, how love fled        

And paced upon the mountains overhead

And hid his face amid a crowd of stars.

Началось…

Федор сидел на заднем сидении автомобиля и сосредоточенно кушал печеньки. Увидев, что я за ним наблюдаю, он сказал:

- Ева тоже любит печеньки.
- Кто? Ева? Девочка из твоей группы?
- Ева очень красивая девочка.

«Опаньки. Началось…»

- А что в ней красивого?
- У нее красивые ножки и волосы, и глаза. И руки тоже красивые…

«Ну ни хрена ж себе, парень, тебе еще четырех нет!»

- А какой у нее характер?
- Ева очень добрая.
- Почему ты думаешь, что она добрая?
- Ну… она любит печеньки.

Дом, где жила любовь

В то лето почти все время шел дождь, и небо было затянуто низкими облаками. Из окна мне был виден кусок этого неба и круглая башня соседнего дома, где ночью всегда светились два окна. Это если лежать на кровати. Если же к окну подойти, то к вышеуказанному пейзажу добавлялась крыша торгового центра с вентиляционными шахтами, проспект, по которому и днем, и ночью сплошным потоком мчались машины, однообразная череда бетонных коробок и кусочек парковки, где стоял его Форд и моя «девятка». Здесь я была счастлива.

В те редкие дни, когда дождь отступал, солнечные лучи рисовали на потолке над кроватью смешные узоры. Там был и рыцарь в доспехах, и птичий клюв, и перо писателя, и маленькая спиралевидная галактика. Такими утрами особенно не хотелось вставать и ехать на работу. Я спала с правой стороны. И хотя назвать эту кровать двуспальной можно было лишь с натяжкой, мне всегда хватало места рядом с ним.

Я тонула в его объятьях и чувствовала себя такой защищенной. Как маленькая девочка на руках отца. Рядом с ним мне не снились страшные сны. Я знаю, что он просыпался ночью, подолгу смотрел на меня и шептал что-то нежное. Едва открыв утром глаза, я тянулась к нему, и день начинался с любви.

Он дал мне ключи от квартиры и сделал полочки для моих вещей. Уж не знаю как, но все мое барахло на них разместилось. Он прекрасно готовил, хотя и норовил всюду пихнуть лук и лавровый лист. Если он не спешил на работу, то варил мне на завтрак овсяную кашу с изюмом.

Мой самый любимый запах – запах его дыхания. Мой самый любимый вкус – его губы. Мои самые любимые песни – те, которые он пел для меня. Я не знаю звука чудесней его голоса. Для меня не существует ничего уютнее его плеча. Ни один крепдешин не касался моего тела нежнее его рук.

В его лице появлялось что-то дикое, восточное, когда он долго не брился. Мне хотелось пасть перед ним на колени, как тысячелетьями делали женщины во всех уголках света, и признать его власть.

В его глазах жили отблески леса, озерной воды, сосновых стволов и веселые лучики солнца. Когда он улыбался, они кружились в ярком хороводе – зеленый, карий, голубой. Когда он смотрел на меня, эти искры вырывались наружу, щелкали меня в нос, заставляли смеяться и селились на дне моих глаз, порождая счастье.

Он был талантливей меня, умнее, опытней, практичней. Он смог меня приручить, и я теплой кошкой лежала у его ног, готовая подарить ему все, что имела, по первому его слову. Я чувствовала себя целой, только когда он был во мне, когда сила его наслаждения пронизывала мое тело и сочилась из моих волос, щекотала кончики пальцев. Я хотела детей от него. Я безраздельно принадлежала ему.

Он был старше и сильнее меня. Он говорил, что я красива. Он любовался моим телом, но в характере и поведении постоянно находил недостатки. Со временем они стали раздражать его, а я никак не могла понять, что именно мне нужно изменить. Порой мне казалось, что он недоволен именно тем, что я больше всего ценю в себе. Все, что мне дорого и интересно, вызывало у него брезгливость. А мне так хотелось нравиться ему. Я так хотела, чтобы он разделял мои увлечения, признавал мои способности и достижения.

Он был сильнее меня. Я смотрела ему в спину часами. Он не повернулся. Я гладила его плечи и волосы. Он не шевелился. Я говорила, что люблю его. Он не отвечал. И я была не в силах его вернуть.

Холодильник на кухне жутко трещит. Поначалу это мешало мне спать, но сейчас этот звук кажется мне музыкой счастья. За окном проехал первый трамвай. Как и всегда этим летом, идет дождь. Я сижу на подоконнике, пишу эти строки и наблюдаю, как проходит мое последнее утро в его доме. Затем я уйду, чтобы больше не вернуться сюда никогда. Конечно, я все выдержу, но это будет так больно. Я не хочу жить без него. Ведь если я не нужна ему, я не нужна и себе.

Он был сильнее меня. Он говорил, что я красива. Я говорила, что люблю его…

Десять признаний в любви

Мужчины и женщины по-разному относятся к вербализации своих чувств. Для женщин говорить о любви естественно и важно. А вот мужчинам необходимость каких-то слов совсем не очевидна.

Когда женщина впервые говорит «я люблю тебя», не сомневайтесь в ее искренности. И не имеет значения, где и как это происходит. Слова встанут ей поперек горла, если она не любит на самом деле.

А вот ждать устного признания от мужчины можно вечность. И когда он все-таки решится, не удивляйтесь, если это будет звучать, словно он говорит на иностранном языке. Лучше приглядитесь! Может, он давно уже сделал татуировку с вашим именем или написал его на заборе, или сочинил про вас песню, или нарубил в вашу честь вагон дров, или спросил вашего совета, покупая себе машину, или беспрекословно выполнил вашу нелепую просьбу, привез вам кусочек дегтярного мыла или букетик ромашек, или просто первый написал вам. Тысяча маленьких шагов навстречу – вот самый искренний язык любви мужчины.

Очень важно научиться слышать и понимать его. Это непросто! Ведь нам так хочется, чтобы мужчины говорили о своих эмоциях открыто, понятно и ярко, как мы. И нам бывает так обидно, если наше искреннее признание вдруг упирается в сарказм или, того хуже, молчание. Но не в отсутствии слов скрывается сигнал тревоги, а в отсутствии шагов навстречу. Он может ничего не говорить в ответ, а просто выделить в шкафу полочку для ваших вещей. А может рассказывать, что у него к вам глубочайшие чувства, а потом тщательно стирать следы вашего пребывания в его доме. Уж сами догадайтесь, почему.

Как часто мы не верим тем, кто искренне нас любит, и мучаем их, требуя признаний и доказательств. И как часто доверяем тем, кто красиво говорит и ухаживает, но для кого мы не более чем еще одна бабочка в альбоме. Умение «слышать» мужчину отличает успешных и опытных женщин.

«Я знаю, как ты боишься. Как непривычно чувствовать себя зависимым и беззащитным. Как сложно разобраться в том, что ты испытываешь, и уж тем более выразить это словами. Не бойся. Мне не нужны слова. Я все пойму, лишь только ты отбросишь страх и сделаешь хотя бы несколько шагов навстречу. И мне захочется кричать в ответ: «Я люблю тебя!» Потому что я буду знать, что мы говорим об одном и на равных».

***

Ее зовут Оксана Дмитриевна. Но для него она просто Оксана: миниатюрная девушка-практикантка с тоненькой русой косичкой и большими голубыми глазами. Их разделяют каких-то шесть лет возраста и целая пропасть с точки зрения социального статуса. Он – Васька, ученик десятого класса, а она – учительница информатики, Оксана Дмитриевна. Сейчас она проводит лабораторную работу. Задание – написать программу в Паскале на любую тему. Уже прошло сорок минут занятия. Из них первые двадцать Вася просто собирался с духом, тихо сидел и смотрел в выпуклый экран. Там отражался стол Оксаны. Она что-то писала. Был конец мая, до каникул оставалось всего две недели. И Вася решился. Через двадцать минут программа была готова, файл скомпилирован: Oksana.exe

- Ну, Василий, что у вас получилось? – спросила Оксана Дмитриевна, неожиданно оказавшись рядом. – Запускайте.

Вася нажал Enter. На светло-желтом фоне проступили зеленые буквы: «Вася любит Оксану». А потом всю надпись перечеркнула жирная зеленая линия. Вася покраснел до корней волос. Это должно было быть подчеркивание! Он ошибся, прописывая координаты линии.

- Это у вас кощунство какое-то получилось, - тихо произнесла Оксана. – Оставите так или будете исправлять?

Не в силах вымолвить ни слова, Вася переделал программу, это заняло у него одну минуту. Все это время Оксана стояла рядом. Когда на экране появилась та же надпись, но уже с подчеркиванием, она положила руку ему на плечо.

***

Когда-то посреди этого поля, рядом с дорогой, росло дерево. Я не помню его зеленым. Кажется, оно всегда было полусухим. До середины ствола шли удобные сучки. Потом начинались сухие, но крепкие и толстые ветки, на которых было удобно сидеть. И лишь на самой верхушке оставались какие-то листья. С дерева открывался шикарный вид на поле, бор, реку и покосившуюся старую часовню.

По дороге шли парень и девушка. Парень был одет в рубашку и джинсы, короткая стрижка, на носу очки. Приличный такой молодой человек. А у девушки были потрепанные шорты, майка, прическа с малиновыми прядями и такого же цвета помада. У дерева они остановились.

- Хочешь залезть на дерево? – спросил молодой человек.

- Конечно! - ответила девушка.

Им было лет семнадцать, они быстро вскарабкались и уселись на самой широкой ветке. Девушка – ближе к краю, парень – ближе к стволу.

- Как красиво! – сказала она, наслаждаясь природой.

- Устраивайся поудобней, - ответил парень. – Думаю, мы проведем тут несколько часов.

- Да? Почему? – девушка немного насторожилась.

- Я хочу, чтобы ты рассказала мне всю свою жизнь. Все, что ты помнишь. Расскажи про свое детство, про школу, про мужчин, которые были до меня. Я должен знать о тебе все. Даже то, чего никто не знает.

- Ты серьезно? Но я не хочу обо всем этом рассказывать!

- Тогда ты можешь спуститься.

Что-то в его тоне дало ей понять, что если она сейчас уйдет и не выполнит его просьбу, то все закончится. И у нее не будет уже второго шанса. Она почувствовала себя загнанной в угол, но в этом было что-то приятное. Впервые он перестал быть интеллигентным мямлей, показал внутреннюю силу, и ей захотелось подчиниться. Внутри нее проснулся какой-то задор, дерзкий огонек, который говорил: «Давай, расскажи ему! Это же интересно!»

И она начала рассказывать. Сначала неохотно, с трудом. Но потом стало легче, и через некоторое время ее история полилась, как если бы она читала чью-то книгу.

Он очень внимательно слушал. Когда она говорила о детстве, он смеялся. Сочувствовал, когда она поведала о смерти любимого кота. Бледнел и ревновал, когда слушал про ее прошлые романы. Краснел и таял, когда она призналась, что давно в него влюбилась и долго добивалась его внимания.

Наконец, рассказывать больше было нечего.

- Ну вот и все, - сказала она. – Ты можешь теперь открыть мне, зачем тебе все это было нужно?

Он долго молчал. Отколупывал с ветки кусочки коры и бросал вниз. Девушка уже начала сердиться, чувствуя себя немного обманутой.

- Да просто я люблю тебя, - выпалил внезапно парень. – И я не мог тебе об этом сказать, пока не был уверен, что знаю о тебе все. Я боялся. Ты такая… такая сильная, умная. У тебя столько всего уже было в жизни. И про тебя говорят всякое…

К счастью, она не дала ему продолжить. Она его поцеловала.

Через несколько часов стемнело, появились звезды. И лишь на западе оставалась тонкая полоска чуть более светлого неба. Не ее фоне чернел силуэт полусухого дерева, где еще долго сидели обнявшись молодой парень и его девушка.

***

«Ну все. Сегодня. Нужно положить конец этому. Да и не надо было начинать! Это была игра, охота. Мне хотелось влюбить его в себя. А теперь что? Он мне не нравится и никогда не нравился! Нет, он милый, конечно, но у нас совсем нет ничего общего. Он мне не нужен. Мне с ним скучно. И все раздражает. Я устаю в его присутствии. Хочется заняться чем-то интересным, а приходится сидеть с ним и слушать всякую чушь! Чего тянуть-то? Вот сейчас он приедет, и я скажу ему: «Знаешь, ты очень милый. Но я не люблю тебя. И не полюблю. Мы слишком разные. Давай не будем тратить время друг друга. Нам лучше больше не встречаться». Ну или что-то в этом роде. Да где же он, в конце концов!»

Она подходит к окну. На улице зима, только что выпал свежий снег. Сугробы искрятся под светом фонарей.

«Это он! Что он там делает? Бегает зачем-то по двору. О, нет! Только этого мне не хватало!»

Парень в желтой куртке движется по двору странным шагом. Он что-то вытаптывает в снегу. Она прищуривается и читает: «Я люблю тебя!»

«Господи, да он еще и имя мое вытоптал! Чтобы уж ни один сосед не сомневался. О, какой позор. Стоит, улыбается, машет руками. Заметил, что я смотрю в окно. Как же неловко. Как не вовремя! Какой же он жалкий. Нет, не могу. Потерплю еще. Не сегодня…»

- Привет!

***

Я жила в Сочи, а он в Бийске. Мы познакомились в 1987 году, на пляже в Лазаревском. Он отдыхал там, а я просто приехала в гости к подруге. У него был фотоаппарат. Он пытался сфотографировать маленького краба, но тот все время убегал. Я предложила подержать несчастное животное.

- И вы не боитесь?

- А чего бояться, он же совсем маленький!

Так мы и познакомились. У нас на серванте и сейчас стоит эта фотография: краб и мои руки. Все оставшиеся дни до его отъезда мы провели вместе. Правда, дней этих было всего три.

А потом начались письма. Письма и фотографии. Он очень любил фотографировать для меня красивые места: лес и степи, реки – Обь, Катунь и Бию. Мне было приятно. У меня не было фотоаппарата, и я писала ему в ответ стихи.

Помню, в мой день рождения никто не подарил мне цветы. Я тогда очень расстроилась. И тут приходит от него письмо, а в нем десятка два фотографий. Он специально поехал в горы и несколько дней снимал для меня цветы, представляете? Это очень много для меня значило.

Так год прошел. Мне говорили, что дистанционные романы – недолговечная штука. Что ничего хорошего из них не выходит. Я думала, и у меня все пройдет. Ан нет! Почти в годовщину нашего знакомства он прислал мне короткую записку: «Я знаю, ты все поймешь». К ней были приложены десять фотографий. Вот, что на них было изображено: яблоня, ландыши, юла, белка, люпин, юкка, тысячелистник, ель, бульденеж, ящерица.

И если бы не эта юла, которая явно выбивалась из общего ряда, я бы и не догадалась, что это шарада. Я бы просто подумала, что он продолжает снимать для меня красивые растения и животных. В этой юле соединились мое прошлое и будущее. Я вспомнила детство, как я росла, как меня воспитывала мама, и подумала, что все готовило меня для жизни именно с таким человеком, как он. Все вело меня к тому, чтобы через пару лет в моем доме опять появилась такая вот юла.

Понимаете, о чем я?

***

«Нет, ну все же было хорошо! Мы переписывались. Почти каждый вечер! Я уже привыкла получать от него письма. Так привыкла, что начала переживать, если он не пишет. И ревновать. И сердиться. И думать много лишнего! Потом я начала писать ему чаще, чтобы вынудить его чаще отвечать мне. Да, он отвечал, но как-то односложно. Тогда я стала писать ему о чувствах. Он вообще пропал куда-то. Тогда я позвонила ему и сказала, что люблю его. И как-то странно тогда связь прервалась. Я, конечно, не стала перезванивать, пошла плакать. Кажется, я все поняла теперь. Я передавила, да? Наверное, нужно немножко подождать, и все наладится? И он опять начнет писать мне?..»

***

Он лежит на ее обнаженной груди. После всего. Когда хорошо и спокойно. Она гладит его волосы, едва касаясь губами макушки, и тихонько поет ему колыбельную. Как ребенку. Он не думал, что это может быть так приятно. Он вообще очень многого не знал, не предполагал, не мог просчитать.

- Помнишь, я сказал тебе, что никогда никого не любил?

Она замолкает. Конечно, она помнит. Несколько секунд он слушает, как колотится ее сердце, и, наконец, произносит:

- Это изменилось.

***

Мы называем это словом «оргазм»: «кульминация сексуального возбуждения, характеризующаяся сильным чувством наслаждения, удовлетворения». Ну да, ну да. Только есть большая разница между оргазмом, испытываемым с мужчиной, которого любишь, и просто оргазмом. И, пожалуй, главное – это потеря контроля и полное доверие.

Не буду ходить далеко за примером. Секс с презервативом и без него. Барьерная контрацепция дает нам чувство безопасности. Каждый партнер остается «при своем» и ничем не рискует. Но все меняется, когда двое отказываются от защиты. Они принимают ответственность за все вытекающие (в прямом и переносном смысле) последствия. И это вопрос доверия. Если оно есть, то секс «без преград» дарит совсем другие ощущения.

Вот и с любовью то же самое. Когда ее нет, все просто: «кульминация сексуального возбуждения», бла-бла-бла. Приятно провели время и разошлись. Но когда она есть, оргазм становится моментом максимального сближения, раскрытия. Потому что в те несколько секунд на тебе нет никакой защиты, ты полностью во власти близкого человека. Ты доверяешь.

Она уже давно его любит. Она это знает. И вопреки всему, что он говорит, вопреки всему, что ей подсказывает разум, она доверяет ему. Она раскрывается. На мгновение мир исчезает, и она не принадлежит себе. Она принадлежит только ему.

И когда ее пальцы начинают медленно отпускать его волосы, а в открытое окно вновь прорываются звуки южного города, - в миг на грани возвращения - она впервые тихо произносит: «Я люблю тебя».

***

- Я до сих пор не понимаю, как такое могло случиться? Когда произошло? С чего началось?

- Помнишь, мы ехали в раздолбанном микроавтобусе? Я попыталась опустить кресло, и спинка шлепнулась в горизонтальное положение. Моя голова оказалась рядом с твоей. Ты дремал на заднем сидении.

В этот момент мимо пролетал голый жирный мальчик. Он заглянул в окно. Ему понравилось, как твои волосы сплетались с моими. И он выстрелил. Он не подумал о том, что я замужем. Он не подумал о том, что эти отношения – совсем не то, что тебе нужно. Он просто выпустил стрелу, проклятый пухлый малыш. Я даже видела, как она блеснула на солнце, вонзаясь мне в сердце. Но решила, что это солнечный зайчик. А еще через секунду подумала: «Как же мне хорошо».

***

Я долго путешествовал, много видел. Было у меня достаточно женщин. Приходилось мне слышать в свой адрес и страстное «je t’aime», и кокетливо-капризное «te amo», и уверенное «Ich lieber dich», и сдержанное «rakastan sinua», и открытое «I love you», и даже нежно-зависимое «seni sevaman». И вроде бы все народы вкладывают в эти слова одно и то же значение, одно и то же чувство. Но ведь совсем по-другому звучит: «Я люблю тебя». Попробуйте, произнесите, и вы сами все поймете. Куда проще сказать короткое «же тэм», чем сложить губы трубочкой, как для поцелуя, и выдавить из себя хотя бы первое «лю». Я уж молчу о том, что ни одна иностранка не смогла выговорить эту фразу на русском. Максимум, на что они способны, – это звук «я». Все остальное – совершенно неисполнимая для них фонетика.

«Я люблю тебя» не скажешь просто так. На это нужно решиться. А чтобы решиться, важно действительно любить. В русском «люблю» гораздо больше искренности и даже есть немного самопожертвования. Наверное, это досталось нам от предыдущих поколений. Можно говорить «ай лав ю» и ничего на самом деле не испытывать, я сотни раз слышал это в конце телефонной беседы. Можно сказать «тэ амо», и это будет звучать, как аргумент. «Купи мне кольцо, ведь я же «тэ амо!» Можно услышать в свой адрес «сени севаман», и все внутри сожмется, как будто тебя только что взяли в капкан. Но когда женщина говорит «я люблю тебя», я чувствую запах леса, травы, молока. Я слышу звон колокола и детский смех. Я ощущаю ветер на своем лице и лепестки ромашек на щиколотках. Мне хочется жить дальше.

- И поэтому ты вернулся?

- Поэтому я вернулся.

Бабочка

Я вышивала.

Мне бабочка села на кончик иголки

и тихо сказала:

«Рассыплется сердце на сотни осколков».

Спасибо. Я знала.

 

Ты лети, шелкокрылая,

эти ромашки – просто рисунок,

они не живые.

Я много думала, и мне рассудок

всю душу выел.

 

Но лучше так,

чем надежд и иллюзий мутить осадок.

Ты улетай

в солнечный день, где цветов аромат сладок.

 

Мне лучше так,

чем ждать от него хоть слово

и каждый день

по чуть-чуть умирать снова.

 

Лети. Осень уже близко.

Помнишь, как спасала тебя с ледника?

Как грела в своих руках,

забывая о рисках?

 

Как падала,

и с пальцев разбитых кровь вытирая, хотела кричать:

«Лети же!»

Ладони раскрыла, но ты опускалась все ниже и ниже.

 

Не донесла.

Бессильные крылья на лед упали.

Мы были близко, но вместе

так и не стали.

 

Такая красивая.

Тихо сидит, не улетает.

Что же он скажет мне завтра? Кто знает.

Утром я буду ждать от него ответа.

Это не долго. Раз, и любви нету.

 

И нет надежды.

Лети, моя бабочка, легкая, нежная.

Свободна отныне.

И я полечу, не жалея о прежнем и

забывая его имя.

Ах, любит ли он меня?

17:00. У меня болит голова. В левом виске. Думаю, это все из-за неприятностей в школе. Меня уже не пускают на физику и химию. За плохое поведение. В полугодовом диктанте у меня четыре лишние запятые. А еще сегодня первый день, когда мне не позвонил Антон. И кажется, меня это расстраивает. Наверное, я надеялась, что он меня любит. Эх, жизнь – говно. Лягу спать.

19:30. Просыпаюсь от звонка в дверь. Лохматая и заспанная, иду открывать, даже не пытаясь угадать, кого это черти носят. За дверью стоит Антон и что-то мямлит. Я так и не поняла, зачем он пришел. Подумала, что за видеокассетой, которую он давал мне посмотреть. Дурацкий, кстати, фильм. Чуть не уронила эту кассету спросонья, пока несла. «На», - говорю. Взял, стоит, мнется. «Ну, заходи», - говорю. Отказывается, делает вид, что куда-то торопится по делам. А потом снял обувь и вошел. Мы болтали, слушали музыку, все как обычно. До 21:15. Может, он забыл, что ему куда-то идти нужно было? Да, и кассету свою он опять оставил. Растяпа.

Вот я не могу понять, как он относится ко мне? Это точно дружба. Но, может, я все-таки ему нравлюсь? Вряд ли, конечно. Пойду спать дальше.