Бутылка водки и ириска

Помните анекдот, где два мужика приходят в магазин и просят бутылку водки и ириску? Так вот, это не анекдот, а суровая правда жизни.

В далеком декабре 1993го на улицах было темно, во дворах кружились белые хлопья снега, постепенно складываясь в свежие сугробы. А на перекрестках толпились ларьки первого поколения: маленькие, квадратные, тесные и грязные. В них продавали жвачки, сигареты, шоколадки, ликеры ядовитых оттенков и ее, родимую: водку со сводящим скулы названием «Лимонная». Выпускалась она в прозрачных пол-литровых бутылках с узким горлышком, точно таких же по форме, как для пива или лимонада. Бутылку украшала зеленоватая этикетка, на которой в подтверждение названия напитка желтел крупный лимон. Дни «Лимонки» были уже сочтены. Всего через полгода ее выместят с рынка всяческие «Смирновы», «Распутины» и прочие «Белые Орлы» со «Зверями». Но тогда на витринах ларьков нашего маленького города стояли лишь «Лимонная» и «Столичная». «Лимонка» была дешевле, поэтому мы выбрали ее.

Мы – это я и моя подружка Юлька. Четырнадцать лет, девятый класс школы. Собственно, из школы мы и возвращались. С бутылкой «Лимонки». В темных дворах по улице Рощинская, что тянутся вдоль воинской части, ютилась скамейка. Она и сейчас, кажется, там стоит. Ее не видно с дороги, по которой могли спешить с работы родители. Ее не видно из окон дома. В вечерних сумерках она вообще была идеальным местом для подростковых шалостей. На сидении скамейки уже высился сугроб, поэтому мы угнездились на спинке.

Юлька и я были лучшими ученицами класса. Но за тургеневской внешностью, узкими плечами и русыми косичками, скрывались хулиганки и прогульщицы. Девичья печень обладает потрясающей алкогольной выносливостью. Но здравый смысл, а он у нас, честное слово, был! Только работал не в ту сторону… Так вот, здравый смысл подсказывал нам, что приговорить пол-литра на двоих без закуски, сидя вот так во дворе на скамеечке после школы, и потом заявиться домой к родителям, наверное, не самая лучшая идея. И мы решили растянуть удовольствие на два раза. Но где спрятать бутылку?

Ответ на этот вопрос был очевиден: в сугробе под скамейкой. Но беда заключалась в том, что крышка у «Лимонки» была не завинчивающаяся, как принято сейчас, а одноразовая, из толстой такой фольги. И вот тут-то в нашей истории появляется ириска, чудом завалявшаяся в моем кармане. Слегка разжеванный «Золотой ключик» залепил горлышко подобно сургучу, и драгоценная жидкость прекрасно достояла до следующего вечера.

А ириску я потом доела. Надо же закусывать!

Мечта

Этот дневник попал ко мне случайно, когда я переезжала в другой дом, подешевле и подальше от центра Ноттингема. Хозяйка, пожилая пакистанка, приволокла мне в комнату коробку, забитую книгами и тетрадями. Оказалось, что до меня здесь жила еще одна русская девушка, которой и принадлежал весь этот хлам. Хозяйка подумала, что книги и записи могут пригодиться мне в учебе. Я отпихнула коробку в угол и еще недели две не заглядывала в нее.

Дождливым субботним утром я, наконец, заставила себя перебрать непрошенную макулатуру и увидела большую голубую тетрадь. В верхнем правом углу от руки было написано «Дневник». Я сама вела личный дневник и часто задумывалась над тем, каково было бы стороннему человеку заглянуть в мои мысли. Мне захотелось немедленно раскрыть тетрадь. Ведь это все равно что посмотреть на мир другими глазами или прожить кусочек чьей-то жизни! Сгорая от любопытства, я устроилась поудобнее на диване и стала читать.

Хозяйка дневника, как и я, приехала сюда когда-то учиться. Первая часть записей была посвящена друзьям, которых она нашла здесь, бесшабашным вечеринкам и ностальгии по дому. А потом на страницах тетради начал разворачиваться бурный роман.

Кажется, они вместе учились. Молодой человек был мусульманином. Она особо не описывала его. Сказала только, что «готова растаять в его черных глазах», что он добрый, и что у них много общих интересов. Потом записи прервались. Видимо, по вечерам ей стало не до дневника. Я с сожалением перевернула несколько пустых страниц, уже не надеясь на продолжение занятного чтива. И вдруг обнаружила еще одну заметку. Без даты.

Есть ли у вас мечта, друзья? Часто ли вы вспоминаете о ней? И нужно ли мечтать? Какой человек счастливей, у которого есть мечта, или тот, у кого ее нет? Что можно назвать высоким словом «мечта», а что является лишь желанием или целью?

Последняя заметка была о мечте, которую я меньше всего ожидала увидеть на страницах этого дневника.

«I have a dream… У меня есть мечта…

У меня есть мечта сломать все преграды, которые жизнь ставит перед нами. Разорвать барьеры общества, религии, расстояния, финансов, долга. Победить целую культуру, нарушить древние обычаи. А дальше все очень просто и банально, но так невыполнимо…

Я хочу выйти замуж за (имя было написано неразборчиво). Возможно, я потом буду смеяться над этой записью, возможно, мне будет стыдно, или я пожалею о своих словах. Но сейчас я хочу этого больше всего на свете. Хочу замуж за человека, которого знаю лишь полгода. Хочу прожить с ним всю жизнь и верю, что была бы счастлива. Верю, что смогла бы сделать наши дни яркими, интересными и непохожими на тысячи других жизней. Хочу родить трех детей (двух девочек и мальчика), и мне все равно, если у них будут черные волосы и глаза, смуглая кожа.

Наверное, я сошла с ума. А может быть, это любовь…

На медовый месяц мы поехали бы в горы, ведь я давно уже мечтаю побывать в горах. Я хочу встретить там рассвет, держа его за руку. А потом мы бы отправились на другой конец планеты, к океану. Я хочу, чтобы он впервые увидел океан вместе со мной. Мы бы купались и загорали весь день. Наблюдали, как с наступлением вечера туман окутывает прибрежные холмы. Ночью смотрели бы на черное небо, Южный Крест, слушали шелест волн, искали огни рыбацких баркасов. А луна смеялась бы над нами…

Я хочу этого больше всего на свете. Жаль, что я не могу поделиться с ним своей мечтой. Она бы испортила прямой и идеальный путь, предначертанный ему веками. Ведь он принадлежит совсем другому миру, в котором нет места для меня и моих желаний. Он женится на правильной женщине, она уже ждет. У него будет трое детей (две девочки и мальчик). Он быстро привыкнет и уже не вспомнит обо мне.

Как назло, из всех мужчин вселенной мне оказался нужен тот, на кого я не имею ни права, ни случайности! И мне страшно, потому что теперь я знаю: мечты не сбываются».

Несколько минут я пыталась осмыслить прочитанное. После первой половины дневника эта запись была как гром среди ясного неба. Я перечитала ее еще раз. А потом не удержалась и открыла последнюю страницу тетради. К ней была прикреплена фотография: красивый молодой человек немного восточной наружности держал за руку невесту в расшитом золотом платье. Ее лицо скрывала вуаль.

Дневник до сих пор хранится в ящике моего письменного стола. Я могла бы легко узнать, что было дальше с этой девушкой, получить ее фотографию, поговорить с ее друзьями. Но я решила оставить ей эту тайну. Конечно, я не перестала влюбляться и мечтать! Только теперь я понимаю, что иногда даже самое простое и естественное желание может стать несбыточной мечтой.

А у вас есть мечта?

Winter, Fire And Snow / Зима, огонь и снег

Баллада из поэмы "Fire, Snow And Carnevale" ирландского современного поэта Макдары Вудс (Macdara Woods). Адаптирована и положена на музыку Бренданом Грэхемом (Brendan Graham), аранжировка Майкла МакГлинна (Michael McGlynn). Скачать и послушать в исполнении Orla Fallon.

Зимою так красив огонь,

Он словно песнь поет.

Зимою так прекрасен снег,

Всю зиму напролет.

Но ты возвращайся, милый мой,

В край синих гор и рек.

Невредимым ты вернись домой

Сквозь зиму, огонь и снег.

Зимой короче стали дни,

И наползает тьма.

На Карнавал уехал ты,

А на душе зима.

Но ты возвращайся, милый мой,

В край синих гор и рек.

Невредимым ты вернись домой

Сквозь зиму, огонь и снег.

 (2x)

Зимою так красив огонь,

Он словно песнь поет.

Зимою так прекрасен снег,

Всю зиму напролет,

Всю зиму напролет.

In winter fire is beautiful

Beautiful like a song

In winter snow is beautiful

All of the winter long

And you, little son come safely home

Riding the tail of the wind

May you always come this safely home

In winter, fire and snow

The day gets dark uneasily

Darker and darker still

And you are gone to Carnevale

And I feel the winter chill

But you, little son come safely home

Riding the tail of the wind

May you always come this safely home

In winter, fire and snow

(2x)

In winter fire is beautiful

Beautiful like a song

In winter snow is beautiful

All of the winter long

All of the winter long

The Trees They Grow High / Деревья растут

Британская баллада середины 18 века. Скачать и послушать в исполнении Joan Baez.

Деревья растут и зеленеют вновь.                                 

Не раз встречала я свою любовь,

Часами смотрела я на него без слов,   

Он юн, но он повзрослеет.

Отец мой, отец, что сделал ты со мной?

Как я могу мальчишке стать женой!      

Две дюжины мне, четырнадцать ему,  

Он юн, но он повзрослеет.

Милая дочь, все честно сделал я,       

Я сына лорда нашел тебе в мужья.

Поверь, ты ждешь его отнюдь не зря,

Он юн, но он повзрослеет.

Гуляла однажды под замковой стеной,

Тайком видала мальчишек за игрой,    

Прекрасней всех средь них любимый мой,

Он юн, но он все ж взрослеет.

И как-то утром, едва взошла заря,      

Пошли мы с ним вдвоем гулять в поля,  

Он целовал меня, и я, горя,                 

Признала, что повзрослел он.              

В четырнадцать лет обет он брачный дал,

В пятнадцать лет, отцом ребенка стал,

В шестнадцать лет в бою неравном пал,

И больше не повзрослеет.

The trees they grow high, the leaves they do grow green

Many is the time my true love I've seen

Many an hour I've watched him all alone

He's young, but he's daily growing

Father, dear father, you've done me great wrong

You've married me to a boy who is too young

I'm twice twelve when he is but fourteen

He's young, but he's daily growing

Daughter, dear daughter, I've done you no wrong

I've married you to a great lord's son

He'll make a lot for you to wait upon

He's young, but he's daily growing

One day I was looking o'er my father's castle wall

I spied all the boys a-playing with the ball

My own true love was the flower of them all

He's young, but he's daily growing

And so early in the morning at the dawning of the day

They went out into the hayfield to have some sport and play

And what they did there she never would declare

But she never more complained of his growing.

At the age of fourteen, he was a married man

At the age of fifteen, the father of a son  

At the age of sixteen, his grave it was green

And death had put an end to his growing

Пых-пых-пых...

По дороге домой я обычно расспрашиваю сына, как прошел его день.

- Федя, что ты делал сегодня в садике?

- Я смотрел в окно.

- И что ты там видел?

- Я видел маму.

- Ух ты! И что она делала?

- Она побежала на дорогу.

«Хм…»

- А потом она упала на дорогу.

«Ну вот, ужас какой. О чем думает мой ребенок?»

- А потом она улетела.

«Ешкин кот, что-то мне уже совсем не нравится эта история».

- В космос. На ракете!

- Ого, какая мама! – с облегчением заключила я.

- Ага. Пых-пых-пых.

«Вот уж точно, пых-пых-пых. Мед, говоришь, вам сегодня в садике давали?»

Я тебя никогда не забуду…

-       Ты уезжаешь в Америку??! – Танька чуть не упала с бревна, на котором сидела, свесив ноги, а глаза ее были похожи на две выпуклых пуговицы.

-       Да, - тихо ответила я. На душе было паршиво, и ничего не хотелось ни рассказывать, ни объяснять. Хотелось уйти в лес, залезть на дерево и тихонько петь.

-       Ну так это же здорово! – не унималась Танька. – Будешь писать мне? Привезешь мне Барби? Ой, там же столько всего интересного! Обязательно расскажи мне обо всем!

-       Да, хорошо, – ответ получился вымученным, и Танька, наконец, это заметила.

-       Ты что, не рада? Не хочешь ехать?

Я подумала и поняла, что не знаю.

-       Не знаю, - повторила я вслух. – Наверное, не хочу.

-       Но почему?!! – выпуклость Танькиных глаз близилась к своему пределу.

-       Я не знаю, как тебе объяснить. Мне кажется, уехав, я потеряю все, что я люблю здесь: наш лес, нашу станцию, поля, походы купаться и за грибами, поездки на великах.

-       Но ведь ты же вернешься! – Танька озадаченно замолчала. - Ты же вернешься, правда?

-       Да, наверное, вернусь, - без особой уверенности сказала я. – По крайней мере, родители говорят, что мы уезжаем на год.

-       Значит, все будет хорошо. Мы встретимся уже следующим летом, и все станет как прежде. Будем ездить на озеро, играть в зверей, мучить мальчишек и ходить за грибами. Ты, главное, пиши, не забывай нас. Ну что, пойдем на водокачку?

-       Пойдем, - согласилась я, и мы пошли по дороге к управлению садоводством, возле которого находилась центральная водокачка.

Был солнечный летний день, где-то в середине июля. Танька шагала в босоножках, а я шлепала босыми ногами по острой щебенке и получала от этого несказанное удовольствие. Тетки, попадавшиеся нам навстречу, многозначительно морщились, глядя на мои ноги. Это меня веселило. Садоводство вокруг нас жило своей обычной жизнью. Звенели электропилы, стучали молотки, где-то играло радио. Тут и там торчали цветастые платки и задницы в синих тренировках, очевидно, занятые спасением грядок от зловредной поросли мокрицы и одуванчиков. Мимо нас с визгом проносились полуголые дети на своих ржавых дачных велосипедах. Кое-где готовились к обеду, и пахло вареной картошкой с укропом.

У водокачки мы решили помыть руки и напиться. Вода шла замечательная: чистая, такая холодная, что сводило зубы, и без болотного запаха. Она лилась между пальцев, блестела на солнце и разбивалась в мелкие брызги, падая на железную пластину у основания. И это тоже было весело.

Потом появились первые посетители. Пока жены трудились над кастрюльками и сковородками, их усердные мужья в сопровождении собак и детей отправлялись к колонке. Они несли ведра, бидоны и чайники. Из дальних уголков садоводства, громыхая, ползли телеги с канистрами. Кое-кто даже приезжал на машине. Наша задача была наполнить все емкости как можно быстрее и аккуратней. Люди шли один за другим. Мы самозабвенно налегали на рычаг, и вода, сверкая, вырывалась из крана на волю.

Через час поток желающих начал спадать, а еще через час стало уже совсем скучно. Таньку позвали ужинать, а я, оставшись одна, пошла на лесной пруд. Когда-то он носил гордое название «пожарный водоем». Но, к счастью, услугами его никогда не пользовались, и пруд зарос, одичал, иными словами -  оприродился. Вокруг выросла рощица, надежно загородив его от взглядов прохожих. Многие садоводы даже не знали о существовании этого пруда.

Главной достопримечательностью «пожарного водоема» был огромный старый пень, торчавший по центру. Я называла его своим кабинетом. Он стоял на боковых корнях так, что над водой торчало основание ствола под углом 120 градусов и противоположные корни. Сруб был около метра в диаметре. В общей сложности на пне можно было удобно расположиться вдвоем, но иногда в моем кабинете гостило до четырех человек. Было у меня и директорское кресло. Оно состояло из спинки (ствола), уютной ложбинки между корнями и самих корней, служивших подлокотниками. Мне так и не удалось определить, к какой породе принадлежал пень. Казалось бы, на нем должна расти его же собственная поросль. Но за годы стояния в пруду он оброс практически всеми видами деревьев. Тут были и маленькие елочки, и березки, довольно крупная рябина, несколько осин и множество различных мхов и цветов. По сечению сновали муравьи, а в корнях у воды ютились лягушки, заполонявшие по весне весь пруд своей икрой. Ну и, конечно же, главным обитателем пня была я.

Я приходила сюда чуть ли не каждый день, ища уединения или просто проверяя, как идут дела в моем «королевстве». Иногда я брала с собой собаку, и она недоуменно глядела на меня с берега. Иногда мы приходили вместе с Танькой посидеть и поболтать. Вот и сейчас, пробравшись по корням, я устроилась в своем кресле и смотрела на солнце сквозь резные листья рябины.

Шло лето 1990 года. Мне было одиннадцать лет. Моему отцу первому из сотрудников Ленинградского института ядерной физики разрешили взять в командировку в Америку не только жену, но и дочь. До отъезда оставалось около двух недель, и любой ребенок на моем месте уже витал бы в облаках из жвачек, конфет, игрушек и мультиков. Не буду скрывать, я тоже мечтала обо всем этом, но сердце мое сжималось при мысли, что я вскоре оставлю свою родину. Родиной был этот старый пень, пруд и лес, собака, моя комнатка на чердаке, моя квартира в городе, мой велосипед. И дело не в том, что я уезжала надолго. Как сказала Танька, я бы все равно приехала обратно. Меня тревожила мысль, которую я не могла передать подруге.

Ведь вернуться невозможно! Нельзя вернуться в мир, который однажды оставил, и найти его прежним. Хотя бы потому, что нельзя остаться прежней, покинув свой мир. И от осознания этого мне было тоскливо, сладко и больно одновременно. Я запела:

Ты меня на рассвете разбудишь,

Проводить, необутая, выйдешь…

Пройдет год, и я вернусь. Но я не буду уже той босоногой девочкой, гордо восседающей на пне посреди пруда. Я не буду больше егозой, ворующей соседскую редиску и грибы. Я не буду больше бегать по лесу с ивовым луком в руках. Уехав отсюда, увидев другую жизнь, я не смогу остаться прежней.

Возвращаться плохая примета,

Ты меня никогда не увидишь…

Пройдет всего год, но сколь многое изменится за это время! Зарастет мой пень, муравьи размножатся и прогрызут его. Садоводы повырубят лес под картошку. Зачахнет наш огород, постареют собака и бабушка. Мой мир повзрослеет еще на одну осень, зиму и весну, а меня не будет здесь. Я приеду и увижу его измененным, другим.

И качнутся бессмысленной высью,

Пара фраз, залетевших отсюда:

Я тебя никогда не увижу,

Я тебя никогда не забуду.

Светило теплое летнее солнце, и я плакала. Мне было всего одиннадцать лет, но, кажется, я уже тогда понимала, что значит время. Второго августа 1990 года я со своей семьей приехала в Соединенные Штаты Америки, где мне суждено было прожить полтора года. Я умирала от тоски по родине, но ничего не могла поделать. Вернулись мы шестнадцатого января 1992-го. В стране царил хаос. В общем-то, страны, из которой я уезжала, больше не было. Мы прибыли в СНГ. И не было уже той застенчивой и грустной лесной девочки. Вместо нее вернулась нагловатая девица с огромным знаком «пацифик» в ухе и ярко-малиновой помадой на губах.

«Я тебя никогда не увижу. Я тебя никогда не забуду…»

Амиши

Я весьма осторожна по отношению к любым меньшинствам, особенно религиозным. Нет ничего хуже непрошенного проповедника, который, пользуясь твоим терпением и хорошим воспитанием, зарядит получасовую лекцию с целью привести тебя к единственному истинному пониманию мира. Поэтому я напряглась, увидев, что два свободных места в вагоне для меня и сына находятся аккурат напротив странной семейки. Мать и пятеро детей: длинные грубоватые платья, белые чепчики, широкополые шляпы, дешевые истоптанные ботинки, штаны на подтяжках и язык, очень похожий на немецкий, но не совсем он. Это амиши! Что ж, делать нечего, и мы заняли свои кресла. Поезд тронулся.

Довольно скоро я почувствовала, что не могу отвести глаз от своих соседей. Вопреки моим ожиданиям, я испытывала к ним симпатию. Мне нравилось смотреть на их простые лица, в которых была какая-то внутренняя красота. На искренность и открытость их отношений друг к другу. На их спокойные манеры. Как будто эту семью отделяли от остального вагона невидимые границы, внутри которых иначе текло время, действовали другие законы. И меня начало затягивать в этот мир, словно я попала на съемочную площадку фильма о позапрошлом столетии. Я не смогла сдержаться и стала тайком фотографировать их при помощи «таблетки», делая вид, что показываю сыну что-то на экране. Мне хочется надеяться, что эта скромная подборка в сомнительном качестве хоть как-то передаст мое любование этой семьей.

Кто же такие амиши? Довольно много о них написано в интернете, в том числе, википедии. Вот несколько ссылок: Амиши, Образ жизни и культура амишей.

Само слово амиши (с ударением на первый слог) происходит от фамилии основателя их движения – проповедника Якоба Аммана, жившего в Германии во второй половине 17го века. Их религия – это ответвление христианства под названием анабаптизм. Основополагающим моментом, отделившим анабаптистов, был отказ от крещения в младенчестве. Крещение воспринималось как осознанный выбор следовать учению Христа, и сделать этот выбор человек мог лишь в сознательном возрасте.

Амиши приехали в США в 18 – 19 веках из Европы (в основном, Германии и Швейцарии), где их нещадно притесняли за религиозные и бытовые странности. Сегодня здесь их насчитывается порядка 270 000. Кстати, до Второй Мировой войны довольно крупные общины существовали в России (Поволжье) и на Украине. А потом они тоже эмигрировали в Штаты. Амиши сохраняют свой диалект немецкого – пенсильванский или швейцарский. На нем говорят внутри семьи. А с аутсайдерами общаются на чистом английском.

Амиши почти полностью обеспечивают себя питанием, ведя фермерские хозяйства. Многие продукты поступают в продажу и высоко ценятся, как натуральные. В штатах, где развиты общины (например, Мичиган), на автотрассах можно увидеть плакаты, приглашающие посетить ресторан амишской кухни или магазин их мебели ручной работы.

Амиши намеренно отделяют себя от остального мира и отказываются от благ цивилизации (хотя, пишут, что в последнее время некоторые элементы прогресса таки пробираются в поселения). В домах амишей нет электричества, они не пользуются сотовыми телефонами и компьютерами, не смотрят телевизор. Они обрабатывают поля точно так же, как это делали их предки – при помощи лошадей. Вместо автотранспорта используют повозки. Одежду шьют себе сами. Главный принцип – она не должна привлекать внимание и как-то отличать одного члена братства от другого. Причем молнии, ремни, липучки – все это исключено, и даже пуговицы являются нарушением традиции. Чтобы штаны не спадали, мужчины используют подтяжки. В обуви женщин и мужчин практически нет различий – и у тех, и у других черные грубые ботинки. Платья женщин регламентированы по цвету и фасону, голова должна быть покрыта чепцом или косынкой. А у мужчин на улице обязательны шляпы. Женатому мужчине разрешается отпустить бороду, но не усы. Усы у них ассоциируются с европейскими армейскими офицерами и с милитаризмом в принципе. Амиши – непротивленцы, другими словами, - пацифисты. Они не противятся злу насилием, не участвуют в военных действиях и не служат в армии.

Из анабаптизма также вытекают некоторые другие особенности их жизни. Например, общинность. В трудных ситуациях, в первую очередь, полагаются на помощь семьи, а затем – общины. Семьи большие, по пять детей и более. По статистике амиши – одна из самых быстро растущих популяций в США. Детей воспитывают строго, допускаются телесные наказания. Глядя на то, как умело один из мальчиков шлепал по попе куклу своей сестры, я подумала, что это правда. Да и как иначе справиться и с работой по дому, и с пятью–семью хулиганами?! Образование они обычно получают в школах внутри общины, и только обязательные 8 классов. Старики-амиши, пожалуй, одни из самых счастливых в мире. Они точно знают, что им не грозит одиночество и забвение. Они не исключаются из социальной жизни братства, до самого конца ходят на собрания и проповеди. Им помогает кто-то из их детей или другие члены общины. Таков закон.

В 16 лет молодежь начинает посещать специальные вечерние песнопения (пару раз в неделю), на которых происходит социализация и общение с противоположным полом. Примерно в это же время наступает испытательный срок: молодой человек или девушка могут знакомиться с внешним миром, чтобы через несколько лет принять решение о крещении в церкви амишей и окончательном соединении с общиной или же уходе из нее. Если подросток выбирает остаться в братстве, то практически сразу он женится на девушке «из своих». Подозреваю, что эти два процесса (ухаживания и испытательного срока) не зря идут параллельно. Влюбленные юнцы, горя желанием жениться, вероятнее решат вступить в общину, чем будут искать счастья в большом и незнакомом мире. А вот после крещения обратного пути уже нет. Они обязаны жить по законам братства и соблюдать все правила и требования. Амиши не занимаются миссионерством и не стремятся привлечь в свою церковь новых членов со стороны. Что, в общем-то, понятно: умение так жить впитывается с молоком матери.

В последнее время среди амишей увеличился процент генетических отклонений. Во-первых, из-за того, что они вступают в брак только с представителями своей религии, а во-вторых, потому что изначально все они происходят от 200 жителей г. Эльзас (Германия), откуда пошло их движение (так называемый «эффект основателя»). Именно поэтому, наверное, теперь так часто можно встретить амишей в поездах. Они стали выбирать партнеров из более отдаленных общин, куда не очень-то доедешь на телеге. И, видимо, поезд для них является менее греховным средством передвижения, чем самолет.

В поезде дети вели себя очень хорошо. Старшие присматривали за младшими. У каждого из них был свой характер. Кто-то любил играть и возиться, кто-то читал, а кто-то подолгу молча смотрел в окно. Девочки рисовали, мальчики разговаривали. Интересно, что право сидеть рядом с мамой переходило по очереди и, как мне показалось, по времени. Через определенный промежуток, следуя какой-то негласной команде, один ребенок вставал и на его место садился другой. При этом мама могла спать или читать книжку, не отвлекаясь на движение вокруг. Точно так же ротировались места между самими детьми, кто с кем и на каком месте сидит.

За несколько минут до своей станции они очень дружно, тихо и организованно собрали вещи, надели шляпки и вышли в тамбур. На перроне их ждал папа. Такой же, в шляпке, брюках на подтяжках и сероватой рубашке. С бородой, но без усов. Поезд сильно задержался, но они никого не предупреждали (у них же нет сотовых телефонов). Более того, в отличие от остальных пассажиров, они не сетовали, не вздыхали и не ворчали. А глава семейства ждал их на платформе более двух часов.

Возможно, они поняли, что я их фотографирую. И уж точно они не могли не заметить, что я всю дорогу за ними наблюдала. Но я не почувствовала с их стороны ни стеснения и желания закрыться, ни агрессии или тревоги. Их поведение было совершенно натуральным и адекватным: взгляд в ответ на взгляд, улыбка в ответ на улыбку. Они не ощущают себя изгоями и не боятся быть другими.

Мы можем сколько угодно отделять, вытеснять, высмеивать и даже ненавидеть всех, кто сильно отличается от нас самих. Но они все равно будут. И мне кажется, это высшее мужество: жить не как все и чувствовать себя при этом естественно.

За время совместной дороги я успела привыкнуть к их открытым и добрым, по-своему красивым лицам. Когда они вышли на станции Battle Сreek, в вагоне сразу стало как-то меньше света.

Виталик

Мне десять лет. Волосы растрепаны, коленки побиты и чумазы, в голове всякая чушь. Я изо всех сил кручу педали, и мой велосипед марки «Эврика», отчаянно дребезжа по неровностям проселочной дороги, мчит меня навстречу… позору и выбитым зубам. Впрочем, в тот момент я этого еще не знаю. Мозг затоплен адреналином с эндорфинами. За мной гонятся мальчишки! И во главе погони - он. Виталик. Главный хулиган на деревне. Он старше меня на 4 года и чем-то похож на Колю Герасимова из «Гостьи из будущего».

Ах, Виталик! Благодаря тебе за прошедший месяц каникул я накачала бицепсы, пресс и перестала бояться высоты. Ведь чтобы заглянуть поверх крыши сарая к тебе во двор, мне приходилось подтягиваться на турнике и выдавливать свою тушку на перекладину. А бабушка-то думала, мне гимнастика нравится.

Ах, Виталик! Как я завидовала смелой и симпатичной подружке Надьке, которая легко могла вступить в разговор с любым парнем, пока я скромно топталась и краснела в сторонке. Я даже стала носить распущенные волосы. А толку! За неделю сломала две расчески.

Ах, Виталик! Как я мечтала привлечь твое внимание. Но, в отличие от Надьки, у меня работали только пацанские приемы. Например, подраться. Или взять на слабо. Или раздразнить. И вот! Вот он, долгожданный момент! Все мальчишки гонятся за мной, а впереди Виталик. Интересно, что он сделает, когда догонит?

Нас отделяет порядка пятидесяти метров. «Нужно срочно куда-то сворачивать», - решаю я. И делаю фатальную ошибку в расчетах. Скорость была слишком высокой, вираж – крутым, а входить в него я стала поздно. Сразу за поворотом меня занесло и выбросило из седла. Я улетела в канаву, а мой велосипед приземлился на меня сверху, седлом в зубы. Я еще не успела толком опомниться, как по дороге надо мной с гиканьем промчалась ватага мальчишек. И Виталик… В пылу погони никто из них, конечно же, не посмотрел в канаву.

Лежа на дне, хрустя осколками зубов, глотая слезы и чувствуя, как вонючая болотная вода обволакивает мое тело, я думала: «Как мне добраться незамеченной до дома? Что я скажу бабушке?»

А лучше бы я думала о том, что:

1)    чем круче поворот, тем сильнее нужно перед ним тормозить, и

2)    ни один приличный принц не станет искать свою принцессу в грязной канаве.

Всю жизнь хожу с той выбоиной в зубах, а так ничему и не научилась. Царевна, блин, лягушка.

Ах, любит ли он меня?

17:00. У меня болит голова. В левом виске. Думаю, это все из-за неприятностей в школе. Меня уже не пускают на физику и химию. За плохое поведение. В полугодовом диктанте у меня четыре лишние запятые. А еще сегодня первый день, когда мне не позвонил Антон. И кажется, меня это расстраивает. Наверное, я надеялась, что он меня любит. Эх, жизнь – говно. Лягу спать.

19:30. Просыпаюсь от звонка в дверь. Лохматая и заспанная, иду открывать, даже не пытаясь угадать, кого это черти носят. За дверью стоит Антон и что-то мямлит. Я так и не поняла, зачем он пришел. Подумала, что за видеокассетой, которую он давал мне посмотреть. Дурацкий, кстати, фильм. Чуть не уронила эту кассету спросонья, пока несла. «На», - говорю. Взял, стоит, мнется. «Ну, заходи», - говорю. Отказывается, делает вид, что куда-то торопится по делам. А потом снял обувь и вошел. Мы болтали, слушали музыку, все как обычно. До 21:15. Может, он забыл, что ему куда-то идти нужно было? Да, и кассету свою он опять оставил. Растяпа.

Вот я не могу понять, как он относится ко мне? Это точно дружба. Но, может, я все-таки ему нравлюсь? Вряд ли, конечно. Пойду спать дальше.

По Шариату

"По Шариату каждому мужчине позволено иметь 4 жены (одна по хозяйству, вторая - дети, третья - для умных бесед, и последняя - для развлекух и хобби). Все из них, помимо основной функции, еще и для секса."


Она сказала:
«Мне нужно четыре мужчины.
Первый – чтоб жить с ним в болезни и здравии, -
Маленький домик, дорожка из гравия,
Чисто, тепло, - уходить нет причины.  

Нужен второй для утех сексуальных.
Пусть не умен и не слишком красив,
Но не обидчив и не ревнив,
Сильный, здоровый, немного брутальный…  

Третий беседовать будет со мной
И обсуждать философские темы,
Музыку слушать. Писать с ним поэмы
Будем мы вместе одну за одной.  

Ну и четвертый мужчина мне нужен,
Чтобы до края вселенной дойти,
Верный товарищ на трудном пути
В горы, пустыню, в жару или стужу».  

Он посмотрел на нее и ответил:
«Вот стул, вот стакан. Садись, будешь третьей».  

Ну здравствуй, белый брат...

Для наших самых любимых клиентов мы оказываем дополнительный сервис – поставляем им все, что они попросят, даже если это выходит за рамки нашего ассортимента. Это помогает им сэкономить время на поиске и покупке всяких уникальных мелочей.

Около месяца назад очень уважаемый клиент попросил нас поставить 5 кранов для писсуаров, модель SCHELL BASIC. Запрос сразу занял место самого забавного за историю фирмы, и мы с радостью за него взялись. Нашли единственного (!) поставщика в Москве, согласовали цену, разместили заказ.

Сегодня на склад, наконец, поступила долгожданная посылка! В сопроводительных документах значились они – 5 кранов для писсуаров SCHELL BASIC. Однако, когда кладовщик распечатал коробку… там сидел, улыбаясь во всю свою овальную пасть, белый, сверкающий УНИТАЗ, 1 штука.

Вопросы:
1)    У поставщика работают какие-то особо ушибленные люди?
2)    Что сказать клиенту?
3)    Что делать с Унитазом?!!!

Лирическое отступление:

ты сегодня мне принес
не букет из алых роз,
не тюльпаны и не лилии
- что же ты принес для нас,
неужели унитаз!?
ты проверь, а слили ли?

(с) Сергей Овсянников

У-ни-таз, у-ни-таз
белого цвета, привеее-е-ет!
У-ни-таз, у-ни-таз,
Примет клиент, или нет!

(с) Сергей Овсянников

Нам прислали Унитаз -
не арбуз, не ананас!
Этот факт мы переварим
и горшок кому-то впарим!

(с) я

Заключение:

Мне повезло, что сегодня я не поехала в офис, не встречалась со злодейски креативными сотрудниками моего подразделения, не пила традиционный розовый кофе в 16:00… Это подарило мне еще один день жизни. Завтра я точно умру со смеху.

Святой Патрик: секреты популярности

Если спросить обычного человека, с чем у него ассоциируется Ирландия, то с высокой вероятностью в пятерке первых ответов окажется Святой Патрик. Его день - 17 марта - сейчас отождествляется со всем ирландским: пивом, танцами, музыкой и шутками. Во многих городах проходят парады, где принимают участие веселые, часто нетрезвые люди, одетые в цвета ирландского флага или костюмы лепреконов, с раскрашенными лицам и трилистниками в руках. Вообще, со стороны все это больше похоже на какой-то языческий праздник вроде нашей Масленицы, чем на день самого почитаемого святого Ирландии. Кем же был Патрик? Что отличало его от сотен других святых (в чью честь не устраивают парады), и как ему удалось так успешно пережить полтора тысячелетия в сердцах людей?

Начнем с того, что Патрик не был ирландцем. Палладий Патрициус (Palladius Patricius) родился на западном побережье Британии, в городке с названием Баннавента Берния (Bannavem Taburniae) около 400 года н.э. Британия в то время входила в состав Римской Империи, христианство распространилось здесь во II – IV веках. Дед Патрика был священником, а отец – римским чиновником. Их семья жила в достатке, имела загородную резиденцию и домашних рабов. Патрик учился грамоте и богословию.

В 410 году последние римские легионы покидают Британию и устремляются домой на защиту империи от варваров. Теперь ничто не сдерживает ирландцев, которые отлично знают дорогу через море и частенько грабят прибрежные британские города, захватывают юношей и девушек на продажу в рабство. Именно так шестнадцатилетний Патрик и попадет в Ирландию – в качестве раба, на борту галеры.

Патрик был продан в графство Мэйо на северо-западе провинции Коннахт и поставлен пасти овец. Этим он и занимался последующие шесть лет. Мэйо сегодня имеет вторую наименьшую плотность населения в Ирландии. Там весьма пустынно (хоть и красиво), холмы, болота, прибрежные скалы, ветра, туманы и, конечно же, овцы. Во времена Патрика дела обстояли примерно так же. Юноша был оторван от семьи и дома, унижен положением раба в чужой стране, где у него не было ни друзей, ни близких. Но главное, из христианской культуры и римской цивилизации он попал в варварскую, языческую Ирландию. Здесь не было городов и урбанистических центров, люди по-прежнему жили в некоем подобии родовой общины, деревни были небольшими и находились довольно далеко друг от друга. В дни крупных языческих праздников семьи собирались в ритуальных «местах силы», пили, ели и веселились. Их порядки и обычаи были совершенно дикими и незнакомыми для британского юноши. Патрик, наверное, чувствовал себя напуганным и одиноким. И он обратился к Богу. Пастушья работа оставляла ему много времени и возможностей для молитвы. Согласно его собственному жизнеописанию, Патрик начинал молиться днем и заканчивал поздно ночью. Вполне логично, что он домолился до того, что почувствовал, как «дух Христианского Бога вошел в него».

На исходе шестого года рабства, ночью (по словам самого Патрика) он услышал голос, который сказал ему: «Пойди и взгляни — твой корабль ждет тебя». Обрадованный Патрик бросил стадо и живым и невредимым прошагал минимум триста километров с западного побережья до восточного (что и по сегодняшним меркам было бы довольно жестким приключением), где действительно нашел готовящийся к отплытию корабль. Каким-то образом капитан согласился взять безденежного юношу на борт, и через несколько месяцев (хоть и не без дополнительных мытарств) Патрик вернулся к семье. Там он возблагодарил Бога за свое чудесное избавление и зажил по-старому, в частности, продолжил учебу. Спустя долгие годы он был рукоположен в сан священника, правда, так и не смог наверстать пробелы в образовании, вызванные шестилетним рабством. По свидетельствам специалистов латынь, на которой написана его «Исповедь», весьма низкого качества.

И тут Патрику опять приснился странный сон: человек, похожий на ирландца, передал ему письмо, озаглавленное «Глас Ирландии», в котором жители острова умоляли его вернуться и быть с ними. Послушный Патрик действительно возвращается туда в 432-м году, в сане епископа. И хотя задание, данное ему церковью, заключалось в том, чтобы «духовно поддерживать ирландцев, верующих в Христа» (а они на тот момент уже были), Патрик видит свою миссию в обращении язычников в христианство. Он останется ярым евангелистом до самой смерти, не то в 492-м, не то в 496-м году.

Патрик не был первым ирландским миссионером. Не был он и единственным. Но он стал самым известным. Патрик действовал на севере. Прочие евангелисты параллельно с ним работали в других частях острова. О том, что активных проповедников было достаточно (помимо Патрика), свидетельствует тот факт, что за каких-то сто лет Ирландия превратилась из языческой страны в центр христианской культуры. И произошло это совершенно бескровно.

Одним из секретов мирного обращения и стремительного расцвета христианства стала поддержка местной знати. Короли Ирландии быстро сообразили, какие выгоды несла им пришедшая с новой религией письменность. А второй секрет заключался в том, что миссионеры не пытались стереть старые обычаи и насадить на их место новые. Это было бы обречено на провал, потому как языческое население острова, тем не менее, было очень религиозным и высоко ценило свои традиции и сакральные места. Друиды и поэты (fili) стояли на вершине социальной пирамиды, наравне с королями. Единственным правильным решением было связать новую религию со старыми ритуалами. И именно Патрику приписывают эту идею. В конце концов, за шесть лет рабства он успел многое узнать о жизни и верованиях своих хозяев.

И вот, главная богиня кельтской Ирландии – Бриджит – становится Святой Бриджит, а ее день – 1 февраля - точно совпадает ключевым праздником Имболк, днем начала весны. Кельтский новый год – Самайн, 31 октября, в последствии превратится в День Всех Святых или Хэллоуин. А фестиваль птички крапивника (Wren festival), 26 декабря, перерастет в День Св. Стефана. Таких примеров очень много. Кельтские традиции, слившись с христианской религией, не только спокойно дошли до наших дней, но и распространились далеко за пределы Изумрудного острова.

Патрик оставил два документальных свидетельства: «Исповедь» и «Послание к воинам короля Коротика». «Исповедь» была написана Патриком в зрелые годы и по сути является его автобиографией. «Послание» - это письмо, в котором Патрик обращается к британскому тирану Коротику, совершившему нападение на юге Ирландии и убившему многих новообращенных христиан, и просит его прекратить и покаяться. Эти рукописи свидетельствуют о том, что Патрик был реальным историческим персонажем, а также позволяют кое-что узнать о его характере. Именно наличие письменных свидетельств отличает Патрика от других миссионеров его времени.

Патрик никогда не чувствовал себя в Ирландии как дома. В письме британцу Коротику он называет местных жителей «иностранцами» и пишет о том, что сам он в этой стране «изгнанник и чужой». Поэтому, несмотря на явную любовь к ирландскому народу, решение посвятить жизнь их обращению в христианство стало для Патрика своеобразным мученичеством.

Патрика точно можно считать талантливым и успешным миссионером. Но на момент своей смерти он был лишь одним из многих. Что же сделало его самым известным святым Ирландии? Почему именно ему приписывается столько легенд, историй и чудес? Количество церквей, якобы основанных Патриком, а также все его деяния потребовали бы жизни длиной в несколько сотен лет! Все дело в пропаганде. Очень качественной древней пропаганде, под влиянием которой мы находимся до сих пор.

В седьмом веке, спустя двести лет со смерти Патрика, мощная королевская семья О’Нил начинает бороться за звание верховной династии. Исконные земли О’Нилов были на севере, в провинции Ольстер. В их владениях находилась церковь города Арма (Armagh), считавшая Патрика своим основателем. Двое служителей этой церкви - Мурьху и Тирехан – составляют первые жизнеописания Святого Патрика, в которых сильно преувеличивают его деяния и роль в обращении Ирландии, а главное – неразрывно связывают его с церковью в Арме. Тексты были настолько хорошо написаны, что легенды прижились в массах. Патрик стал супергероем раннего христианства, а Арма – новым религиозным центром Ирландии. Весьма вероятно, что финансировался данный пропагандистский проект династией О’Нил. Это не только давало им возможность хороших доходов от наплыва паломников, но и возвышало их, как покровителей ведущей церкви в Ирландии. О’Нилы активно и грамотно переписывали свою историю и генеалогию, чтобы в последствии заявить о правах на главное сакральное место – холм Тара – и провозгласить себя Верховными королями Ирландии. Вплоть до шестнадцатого века О’Нилы оставались самой мощной династией, а с ними росла значимость и их церкви в Арме, и ее покровителя - Святого Патрика.

Конечно, Патрик и представить не мог, чем обернется его деятельность спустя столетия. И вряд ли он пожелал бы себе подобной популярности. Однако, несмотря на пропаганду, Патрик более чем достоин звания главного святого. В его «Исповеди» нет тщеславия. Скорее наоборот, он много сомневается и даже переживает по поводу своих пробелов в образовании. Он ссылается на «недостаток знаний и медленную речь». Есть гипотеза, что у Патрика была слабая форма заикания. За его «Исповедью» стоит мягкий и немного неуверенный в себе человек. И вообще, удивительно, что после всех выпавших ему испытаний и личных ограничений он сохранил силу духа и целеустремленность.

Если бы Святой Патрик увидел сегодня парад в свою честь, он был бы удивлен, насколько данное шествие похоже на языческие праздники древних кельтов. И в этом есть определенная историческая ирония. Впрочем, если взглянуть на все с точки зрения популяризации христианства и самой Ирландии, Патрик мог бы быть доволен.

Использованы материалы:

Richard Killeen, (2012), “A Brief History of Ireland: Land, People, History”

Carmel McCaffrey, Leo Eaton, (2002), “In Search of Ancient Ireland”

Malachy McCourt, (2004), “History of Ireland”

Ирландия

В хрустальный блеск дождя одета,

Из царства трепетного сна

Навстречу признакам рассвета

Встает Зеленая Страна.

Над ней туман лениво тает,

И хитрый синий глаз открыв,

Граниты стоп ее ласкает

Соленый утренний прилив.

Она набросила на плечи

Травы ажурный пеньюар,

И каждый луг на нем отмечен

Жемчужной россыпью отар.

Луч солнца нежно освещает

Густую медь роскошных кос

И в волосы ее вплетает

Соцветья диких алых роз.

Она надела на запястье

Цветастой радуги браслет,

Кто край найдет, того ждет счастье -

Горшочек золотых монет.

Ее дыханья свежий ветер

В ветвях склонившихся дерев

Играет музыки столетий

Ритмичный заводной напев,

И звукам песни подражают

Косые стаи вольных птиц,

И плющ зеленый обвивает

Руины замков и гробниц.

За ней смущенно наблюдает

Могучий древний небосвод,

И страсти пламя отражает

Закатных красок хоровод.

Он шлет ей дар дороже злата:

Летят, как стая лебедей,

Воспоминания когда-то

Ее покинувших людей.

Они ей сядут на колени,

Когда к концу склонится день.

Уже не птицы – просто тени,

И среди них моя есть тень.

И нашей памятью согрета,

Испив вина из наших слез,

Она уходит до рассвета

В долину снов, в долину грез.

Про шнурки

В детстве меня не научили правильно завязывать шнурки. И если я не сделаю двойной узел, то шнурки обязательно развяжутся. В самый неподходящий момент... И вот, что приключилось в эту пятницу!

Иду по цеху у клиента, в руках папка с документами и визитками. Вижу, навстречу мне метрах в десяти идет директор производства. Серьезный мужик такой, с усами. К нашей фирме хорошо относится, но вечно подкалывает меня: то цены высокие, то я по производству без пропуска гуляю. Начинаю нервничать, так как понимаю, что я не то что отчества, я и имени его вспомнить не могу! А он смотрит на меня, улыбается, похоже, хочет поговорить о чем-то. Ну и, естественно, на шнурки свои я в этот момент не обращаю внимания. И ладно бы один развязался, а тут оба!

В общем, в лучших традициях американских комедий, когда от меня до директора остается метра три, я наступаю на свои шнурки, спотыкаюсь, начинаю падать. В попытке сохранить равновесие меня уносит куда-то вправо. Я взмахиваю руками. Папка вылетает из них и пикирует, хлопая страницами документов, по дуге прямо в руки директору. При этом визитки из внутреннего кармашка эффектно разлетаются в разные стороны и плавно приземляются у его ног. Отчаянно перебирая конечностями, я врезаюсь боком в высокую картонную коробку с надписью «брак», успеваю схватиться за ее верхний край и встать на ноги. Делаю лицо кирпичом, подхожу к директору, беру из его рук папку, наклоняюсь поднять с пола одну визитку, протягиваю ему… и тут подсознание включается: «Здравствуйте, Виталий Валентинович!» Он берет визитку, озадаченно на меня смотрит и говорит: «Спасибо, но мы с вами уже полгода знакомы… А вот шнурки нужно было научиться завязывать в детском саду».

Последний день в раю

Последний день в раю проносится так быстро…

И искры от костра кружатся наравне

с мерцанием светил, что в небе черно-чистом

однажды Вечный Странник кому-то начертил.

Уж близится рассвет. На тот туманный берег

немой паромщик вновь меня перевезет.

И неизбежность этой, знакомой мне, потери

сухой кедровой веткой по памяти скребет.

И если я глаза всего на миг закрою,

меня разбудит запах согретых солнцем трав,

меня умоют листья прохладною росою,

и шум ручья научит смирять пиратский нрав.

Десятки километров, ритмичное дыханье

и звук моих шагов, и мокрая спина.

Здесь меряют часами любовь и расстоянья,

и от воды пьянеешь сильней, чем от вина.

Тепло, что на губах нечаянно осталось,

ведет меня средь скал. Здесь не найдешь людей.

Когда-то мое сердце с горами обвенчалось

в краю, где ветер дразнит свободных лошадей.

Аккемская стена вонзается, как бритва,

и блеск вершин хранит молочная вода.

Я тихо повторяю сквозь слезы, как молитву:

«Еще хотя бы раз прими меня сюда».  

О Бирманских алхимиках и Фруктовых Девах

К середине 5го века н.э. из соседней Индии в Бирму пришла алхимия. В отличие от Европы, где это течение имело более или менее «научный» уклон, в Бирме алхимия превратилась почти в религиозный культ и вплоть до конца 11го века соперничала с Буддизмом.

Бирманские алхимики своей основной задачей считали достижение вечной молодости, неувядающей красоты тела и долгой жизни (более 1000 лет). Однако, был ли «успешный» алхимик счастлив, достигнув своей цели? Вот, что мне об этом рассказали полустертые фрески одного из древних храмов штата Шан на востоке Бирмы.

Алхимики были очень одиноки. Они не нуждались в пище, лишь иногда ели фрукты. А вот запах мяса не переносили. И с обычными людьми долго находиться не могли, опять же, из-за запаха. Максимум пару минуточек. При этом они не были аскетами, а молодые и красивые тела их жаждали любви и удовольствий. Но реализовать свои желания с обычными женщинами-мясоедами они не могли: уж больно те были вонючи. И приходилось алхимикам искать достойную замену.

Скитаясь по склонам Гималаев, находили они чудесные деревья, чьи плоды по форме и размеру походили на женщин. С помощью алхимии им удавалось «вдохнуть» в них какую-то жизнь так, что фрукты могли двигаться. Алхимики занимались любовью с этими плодами с жаром и энтузиазмом. Но фрукты быстро давились и теряли функциональность. К несчастью, данный вид деревьев довольно редок, даже в Гималаях, а спрос среди алхимиков был большой. Поговаривали, что дело доходило и до драки из-за «фруктовых дев».

Есть более мягкая версия легенды, согласно которой на деревьях росли спящие девственницы. А алхимик имел силу пробуждать их, но только по одной, и только на одну ночь. Впрочем, суть истории от этого не сильно меняется.

Идеальный брак

Он в обморок падал в плохую погоду,

Торты не любил – жирный крем, углеводы!

Смотрел в одну точку, бывало, часами…

Как тут не влюбиться, подумайте сами!

Она непрерывно болела ангиной,

Питание плюшками было рутиной,

Ловить земноводных, слюнявить подушку,

Он лучше себе не нашел бы подружку!

Он стал ее мужем, отцом ее сына.

У мужа - мигрень, а у сына – ангина.

Она отказалась от крема и плюшек

И больше не мучает в лужах лягушек.

И жизнь протекает спокойно и тихо.

Но если в душе пробуждается лихо,

Они вспоминают то первое лето.

И молча с пюре доедают котлеты.

Мяу…

22:00. Время детского отбоя. Ребенок сыт, почищен и запихнут в кровать.

- Ну, какую песню тебе спеть?

- Нет, не надо петь, мама.

У меня был непростой день, очень хочется спать. Перспектива откосить от материнских обязанностей кажется подарком свыше.

- Ну, может, я тогда пойду в свою кроватку? Я устала.

- Нет, ты сиди.

- И что же мне делать?

- Помяукай?

- Как это?

- Ну, как кошка. Мяу, мяу.

“Едрить твою налево! Неожиданно…”

- Мяу. Мяу. Мяу. Мяу.

Пятнадцать минут мяукала, пока не уснул. Ох уж эти мужики…

Сказка

Укладываю ребенка спать, придумываю ему сказку. Сын спрятался с головой под одеяло. Это дает мне повод начать сказку так:

- Одна маленькая девочка спряталась под большим листом какого-то тропического растения…

Вдруг сын резко стягивает с головы одеяло и с воодушевлением заканчивает предложение:

- А тут овуляция!

Такая вот короткая, но поучительная сказка.

Ведьма

Я приехала поздно вечером, сын уже спал. Он увидел меня только утром.

- Откуда взялась мама? – спросила Федю бабушка.

- Прилетела, - уверенно ответил Федя.

- На чем? – удивилась бабушка.

- На метле, - ни секунды не раздумывая ответил сын.

Все знает…